| Статья написана 21 февраля 2021 г. 13:57 |
Первую статью см. https://fantlab.ru/blogarticle68962
"Чем же располагает советская научно-фантастическая и приключенческая литература в данное время и есть ли вообще такая литература у нас? Ведь совсем недавно в одной из статей газеты «Комсомольская правда» утверждалось, что такой литературы у нас, по существу, нет, что все, что создано советскими фантастами и приключенцами, никуда не годно. Мы утверждаем, что и научно-фантастическая и приключенческая литература у нас есть и что она с каждым годом ширится, растет и количественно, и качественно. Назовем В. Охотникова, В. Немцова, И. Ефремова, Ю. Долгушина, В. Сапарина, создавших ряд хороших произведений. Плодотворно работают Н. Томан, Г. Тушкан, И. Луковский, Л. Линьков. Давно уже не выступали с новыми произведениями, но работают над ними и ветераны советской научной фантастики А. Беляев и С. Беляев и многообещающие молодые писатели, как, например, А. Казанцев (1950)" Отсюда http://www.fandom.ru/about_fan/ivanovs_1.... "Пределом небрежности и литературно-научной неосведомленности критика является утверждение в той же статье, что скончавшийся ещё в 1941 году писатель А. Беляев в настоящее время якобы работает над новым романом!" Отсюда http://www.fandom.ru/about_fan/shevchenko... Критик С. Иванов "воскресил" писателя А. Беляева * Подтверждается точка зрения Зеева Бар-Селлы.
|
| | |
| Статья написана 25 декабря 2020 г. 17:21 |
...Исаак Бабель, у которого секс очень часто выступает в роли универсальной метафоры насилия. Когда в бабелевском рассказе «Мой первый гусь» слабый еврей, стремясь стать своим для сильных красноармейцев, ритуально убивает «чистившего перья» гýся, то он действует по рецепту, которым его ранее снабдил один из буденновцев: «...испорть вы даму, самую чистенькую даму, тогда вам от бойцов ласка...»
Рецепт оказывается действенным. После убийства гуся красноармейцы не только принимают еврея в свою компанию, но и позволяют ему приобщиться к коллективному и паллиативному сексуальному удовлетворению: «...мы пошли спать на сеновал. Мы спали шестеро там, согреваясь друг от друга, с перепутанными ногами <...> Я видел сны и женщин во сне». https://www.colta.ru/articles/literature/... Герой рассказа, кандидат прав петербургского университета, прикомандирован к штабу дивизии. Дом, указанный ему квартирьером для ночлега, уже занят матёрыми бойцами-казаками, на дух не переносящих интеллигентов. https://fantlab.ru/work293101 *** Меж тем роман должен был еврейскую тему исчерпать в пародии, как само название — "Золотой теленок" — отменить тему библейского Золотого Тельца: из еврейских рук золото передано персонажу со свиной фамилией Корейко. Что же остается евреям? Профессиональное нищенство, страх, трепет и гусекрадство, что и воплощено в образе Михаэля Самуэлевича Паниковского, человека без паспорта. "— Бендер, — захрипел он вдруг, — вы знаете, как я вас уважаю, но вы ничего не понимате! Вы не знаете, что такое гусь! Ах, как я люблю эту птицу! Это дивная жирная птица, честное благородное слово. Гусь! Я убиваю его, как тореадор, — одним ударом". Паниковскому легко удавалось то, на что с такими муками решился Лютов — герой рассказа И.Бабеля "Мой первый гусь". Чтобы уйти из лона Авраама, Исаака и Иакова, он убил рождественскую птицу, сходную — в описании Бабеля — с ангелом. Это лютая плата за вход в конармейскую историю. Мертвый Паниковский, явившись Остапу во сне, раскаивается в космополитизме ("человек без паспорта" — гражданин мира, уравненный в правах с Гомером и Мильтоном) и возвращается к своему народу: "Нарушитель конвенции был в извозчичьей шляпе с пером и, ломая руки, говорил: "Бендер! Бендер! Вы не знаете, что такое курица!" Остап не понимал и сердился: "Какая курица? Ведь ваша специальность — гусь!" Но Паниковский настаивал на своем: "Курица, курица, курица!". Нарушение конвенции есть, в сущности, нарушение завета, каковое нарушение символизируется привязанностью к рождественским гусям. Переменив птицу и специальность тореадора на извозчичью шляпу одесского балагулы, Паниковский искупил свой грех и восстановил конвенцию с Богом, хотя бы и посмертно. Гусиные лапки приводят нас не к одному Бабелю, но к южно-русской школе в целом. Принятое авторами летоисчисление новой эры — июль 14-го года, — напоминает о Багрицком: именно июлю 1914-го — началу 1-ой Мировой войны — и в том же значении — концу старого мира — посвящена его поэма "Последняя ночь". С Олешей и Бабелем романы связывает цирк как зрелище и источник метафор, а с ними всеми — Одесса. * "...Никита Пряхин дремал на сундучке посреди мостовой. Вдруг он вскочил босой и страшный. — Православные! — закричал он, раздирая на себе рубаху. — Граждане! — Ребенка забыли, — уверенно сказала женщина в соломенной шляпке. — На кровати лежит! — исступленно кричал Пряхин, приставляя лестницу к стене. — Не дам ей пропасть. Душа горит. На кровати лежит! — продолжал выкликать Пряхин. — Цельный гусь, четверть хлебного вина. Что ж, пропадать ей, православные граждане?". Этот "единственный за всю жизнь героический поступок" Никиты Пряхина остался бы необъясним с точки зрения здравого сюжетного смысла, не подставь авторы комментатора — женщину в шляпе: забыт был действительно ребенок, точнее говоря, младенец. Достаточно присмотреться к перечню оставленных продуктов, как вино хлебное немедленно распадается на составные части: хлеб и вино, а гусь получает положенный ему эпитет — "рождественский". При этом о гусе сказано, что он "цельный", а о вине, что его четверть, то есть четвертая часть, иначе говоря, — причастие. Итак, евхаристия и Рождество налицо и — загублены. Сгорели, как Ян Гус... * Светопредставление И в "Мастере", и в "Золотом теленке" пожар равно охватывает три мотива: конец мира, еврейский вопрос (роман Мастера о Ешуа) и театр. Разбору двух названных мотивов — мировому и еврейскому — в романе Булгакова отдано столько усилий, что мы не станем тратить на них свое иссякающее вдохновение. Что же касается третьего мотива — театрального, то, опережая себя, заметим, что потрать исследователи на анализ его половину рвения, ушедшего на два предыдущих, они бы убедились, что два предыдущих не стоят и отпущенной им половины. Поскольку для "Золотого теленка" существенными представляются как раз первые два мотива, остановимся на третьем. Театра в "Золотом теленке" нет. Причина тому проста — театр кончился в "Двенадцати стульях". Гибель театра сопровождалась светопреставлением: "Было двенадцать часов и четырнадцать минут. Это был первый удар большого крымского землетрясения 1927 года. /.../ земля тошно зашаталась под ногами, с крыши театра повалилась черепица, и на том месте, которое концессионеры только что покинули, уже лежали останки гидравлического пресса. В эту минуту по переулку промчался пожарный обоз с факелами. Ипполит Матвеевич стал на четвереньки и, оборотив лицо к мутно-багровому солнечному диску, завыл. Слушая его, великий комбинатор свалился в обморок". Похвальная, но странная в устах наших авторов точность — 12 ч. 14 мин. 1927 года, не может окончательно скрыть апокалиптический характер локального стихийного бедствия, ибо главное: 12 часов ночи — полночь — названо (в тот же роковой час загорится и "Воронья слободка"). Но в роли последнего доказательства выступает театр. Театр "Колумба". Общеизвестно и неоспоримо, что театр Колумба в искрометном изображении Ильфа и Петрова замыслен как пародия на Театр Вс. Мейерхольда. В этом случае причудливое название театра разъясняется если не просто, то ясно: Мейерхольд — новатор, то есть открыватель новых путей или, короче, — такой же Колумб новых театральных материков, как Хлебников, по определению Маяковского, поэтических. Дифирамбы такого рода имеют свой иронический негатив в известной поговорке, приравнивающей открытие Америки изобретению велосипеда. В изображение театра Колумба несомненно вплетается и этот фольклорный мотив. Однако, ориентация на преходящую злобу дня недолговечна, как злоба дня. Мировые пространства тревожили Ильфа и Петрова ничуть не меньше, чем Булгакова. Поэтому за театром Колумба проглядывают очертания другого и тоже сгоревшего: шекспировского театра "Глобус". Мы могли бы сослаться на естественную связь Колумба и глобуса по линии географии, на звуковое подобие: КОЛУмБУС — ГЛОБУС, если бы сами авторы не избавили нас от этих головоломок, откровенно заявив в афише театра "Колумб", что: "Мебель — древесных мастерских Фортинбраса при Умслопогасе им. Валтасара". Явлением Фортинбраса заканчивается спектакль "Гамлет" (текст В.Шекспира), видением Валтасара — Вавилонское царство, гибелью "Колумба" — мир, ибо на фронтоне его двойника — "Глобуса" — стояло: "Мир — театр". Судя по всему, верно и обратное. http://maxima-library.org/year/b/296989?f... *** Воланд — Мастер — Га-Ноцри http://maxima-library.org/year/b/296989?f... Иешуа Га-Ноцри (иврит) — Иисус из Назарета В более широком смысле христианство — общее обозначение исторической общности людей, ведущей свое начало от первых последователей Иисуса из Назарета, учреждений, общественных и культурных институтов, верований и доктрин, порожденных ею, и в самом широком смысле, — формы цивилизации, созданные ею или под ее влиянием. Термин «христианство» происходит от греческого слова христос, встречающегося уже в Септуагинте как перевод с иврита слова машиах — `помазанник` (по-русски — Мессия). Сам Иисус, по-видимому, предпочитал другие эсхатологические имена (например, Сын человеческий), но уже первые общины его учеников, веривших в его воскресение после распятия, явно предпочитали титул «христос» как наиболее адекватно выражающий их понимание религиозной роли Иисуса. Со временем титул «христос» слился с именем «Иисус» и стал восприниматься как часть имени собственного (Иисус Христос). Первые последователи Иисуса называли себя «братьями» (Деян. 1:16), «учениками» (Деян. 11:26) и «верующими» (Деян. 2:44), а евреи называли их ноцрим (этот термин сохраняется и по сей день), то есть, очевидно, последователями Иисуса из Назарета (Нацрата). Название «христиане», по-видимому, вначале было дано последователям Иисуса другими, однако очень скоро было ими принято как самоназвание. В 64 г. н. э., во время преследований христиан императором Нероном, этот термин, по-видимому, был уже широко распространен в Риме. Со временем термин «христианство» стали применять в разных значениях. В современных европейских языках прилагательное «христианский» стало обозначать все нравственное и достойное похвалы. https://eleven.co.il/judaism/and-other-re... *** Если режешь курицу, согласно обычая https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B... Собственно, фамилия Бабель происходит от ивритского слова Баввель — Вавилон https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B...
|
| | |
| Статья написана 20 декабря 2020 г. 20:19 |
1. В переписке с возлюбленной Анастасией Городской А. Беляев зашифровывал послания ей тайнописью, известной лишь им двоим, или редко применяемым языком.
Кифа́ра (др.-греч. κιθάρα, лат. cithara[1]) — древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент; самая важная в античности разновидность лиры. Буквы похожи на новогреческие, сербские, французские... Ламия. * И последняя строка (возможно, второе и третье слово соответственно — 1901 г. и Смоленск (Σμόλενσκ, в сокращении). Оборотная сторона фотокарточки А.Р. Беляева 1901 г. Текст дарственной надписи: «Эту карточку даю не на память, как о днях, когда мы были вместе, так как я глубоко верю, что мы и умрём вместе. Это же лишь о том на память, какой я был 17 лет. И это, даст Бог, мы будем вспоминать вместе». По мнению Михаила Фоменко, скорее всего простой подстановочный шифр + греческие буквы. В своё время персонажи "Золотого жука", "Чёрного замка Ольшанского", "Кортика", "Запаха лимона", "Универсального языка"... ценой долгих усилий расшифровывали криптограммы и тайнописи. Пока что здесь повторяется приветственное слово (или обращение) Ламij Возможно, это Настя. У кого-то есть какие-то соображения по этому поводу? 2. В принципе, как заметил Михаил Фоменко, Беляев в молодости любил баловаться всякими таинственными и псевдо-оккультными штучками и производить этим впечатление на девушек. В архиве Веры Былинской сохранился документ 1908 года — якобы контракт с дьяволом с подписью "Satana" и магическим квадратом SATOR. «Контракт Я нижеподписавшаяся кровью своей заключила сей контракт с Сатаной в том, что г. Сатана обѣщает мнѣ помощь свою на всѣх путях и перепутьях моих, — я же обѣщаю вручить ему душу мою по пришествiю моему в потустороннiй мiр. Контракт удостовѣрен обоюдными подписями и скрѣплен печатью г-на Сатаны. 1908 года, августа 17 числа,10 ½ ночи. Вѣруня Васильевна Былинская Satana». А на сургучном оттиске квадратной печати надпись в рамке: «Sator агеро tenet opera rotas»[97]. Слева направо вниз и справа налево вверх читается одинаково: «Sator — агеро — tenet — opera — rotas». В переводе с латыни: «Пахарь Арепо управляет колесным плугом».* Следует ли из этого, что смоленские проказники баловались сатанизмом? Едва ли, документ скорее говорит о том, что данные представители русской молодежи уже не верили ни в Бога, ни в черта… 97 Рукописный отдел Центральной научной библиотеки Союза театральных работников РФ. Фонд А. Р. Беляева. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 1. https://www.litmir.me/br/?b=196944&p=16 * SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS — палиндром, буквосочетание, составленное из латинских слов и обычно помещённое в квадрат таким образом, что слова читаются одинаково справа налево, слева направо, сверху вниз и снизу вверх. Палиндром часто ассоциировался с ранними христианами и использовался как талисман либо заклинание[1]: в частности, в Британии его слова записывали на бумажную ленту, которую затем оборачивали вокруг шеи для защиты от болезней[2]. Фраза SATOR AREPO TENET также является примером бустрофедона — способом письма в памятниках литературы, при котором строки письма поочерёдно читаются слева направо и справа налево. Если выражение прочесть дважды в прямом и обратном порядке, то слово TENET повторится. Изображения палиндрома со времён Римской империи сохранились на нескольких архитектурных и литературных источниках в разных частях Западной Европы, а также Сирии и Египте. Наиболее ранние находки — две выцарапанные надписи — были обнаружены на руинах древнеримского города Помпеи, уничтоженного в результате извержения вулкана Везувий в 79 г. н. э.[3] Чаще всего слова палиндрома переводят с латинского следующим образом: sator — сеятель, землепашец; arepo — выдуманное имя либо производное от arrepo (в свою очередь от ad repo, «я медленно двигаюсь вперёд»); tenet — держит, удерживает; opera — работы; rotas — колёса или плуг. В законченном виде фраза звучит приблизительно так: «Сеятель Арепо с трудом удерживает колёса» или «Сеятель Арепо управляет плугом (колёсами)»[3]. Немецкий журналист К. В. Керам, широко известный по публикациям о великих археологических открытиях, предложил собственный перевод бустрофедона Sator opera tenet; tenet opera sator, используя слово tenet дважды: «Великий сеятель помогает работе; вся работа великого сеятеля в его руках» (англ. The Great Sower holds in his hand all works; all works the Great Sower holds in his hand)[4]. Наиболее загадочным словом в буквосочетании считается слово arepo — оно более не встречается нигде в латинской письменности (в терминах лингвистики считается гапаксом). Часть исследователей считает, что оно является вымышленным специально для данной композиции. Другие специалисты полагают, что слово было заимствовано из другого языка. Так, французский историк и писатель Жером Каркопино выдвинул гипотезу, что arepo имеет кельтское, предположительно галльское происхождение и первоначально означало плуг[5]. Профессор в области гражданского права Оксфордского университета Давид Дауб[en] считал, что слово пришло из иврита или арамейского языка, и ранними христианами использовалось как аналог греческих альфы и омеги (см Откровение Иоанна Богослова, 1:8)[6]. В работах Мирослава Марковича[en] отстаивается версия заимствования слова из греческого Αρπως либо Αρπων, которое в свою очередь пришло из египетского языка, где именовало египетского бога Хора[7]. https://ru.wikipedia.org/wiki/SATOR#cite_... https://arzamas.academy/micro/spell/2 Первые три посвятительные степени Ордена всемирной теодоксии назывались портиком Храма и соответствовали трем первым символическим градусам адонирамического масонства. Ложа у Фабра д'Оливе называлась Полем, ученик именовался поливальщиком, подмастерье – пахарем, мастер – сеятелем. Такая увязка символических степеней с профессиями сельских тружеников вполне закономерна для Фабра д'Оливе, считавшего человека «небесным растением» и полагавшего в обработке земли, которую древние римляне нарекли культурой, истоки всех наук и искусств. «Элевзинские мистерии, – писал он, – тесно связаны с культурой возделывания земли; платоники и пифагорейцы сравнивали душу человеческую с пшеничным колосом. Всемирный теодоксический культ воскрешает в современном или, лучше сказать, обмирщенном мире инициации древности» (10). Так, целью поливальщика в ордене Фабра д'Оливе являлось очищение и познание самого себя; пахаря – труд и выбор растения, которое он должен был возделывать; сеятеля – изучение природы и небесной культуры. Следовательно, поливальщик, пахарь и сеятель были обязаны непрестанно очищаться, обучаться и совершенствоваться в буквальном и ритуальном смысле. Завершали иерархию Ордена всемирной теодоксии четыре высших степени, обозначавшиеся именами космических стихий – Вода, Земля, Воздух и Огонь. https://fil.wikireading.ru/115659 3.Напечатано оно было в 39-м номере журнала «Вокруг света» за 1916 год...Ни одно из произведений Николая Толстого (включая перевод «Гамлета») никогда не переиздавалось. Нет особых надежд на то, что и в будущем их ждет иная судьба. Поэтому приведем «очерк» Толстого полностью. Надо ведь и читателю дать представление о дореволюционной русской фантастике… Хотя бы для того, чтобы понять, отчего она теперь совершенно забыта, а Беляева помнят и читают. Итак, Николай Толстой: «Последний человек из Атлантиды». В Британском музее мне случайно попалась рукопись на греческом языке, сильно меня заинтересовавшая. Она была неполная с большими пропусками и представляла собой клочки папируса с едва заметными буквами. Слово «Атлантис» сразу приковало к себе мое внимание, и я обратился к библиотекарю с просьбой разрешить мне с нею заняться. — Рукопись эта, — сказал мне заведующий музеем, — уже прочтена, скопирована и издана, и вы можете познакомиться с ее содержанием с большим удобством из этой книги. Но должен вам сказать, что, несмотря на ее древность, это только копия еще более древнего манускрипта, находящегося в Египетском музее в Булаке, в Каире. Тот папирус гораздо полнее и, если не ошибаюсь, целиком еще не был никем прочитан, так как написан на никому не известном языке вместе с весьма неполным греческим переводом, копию которого вы видите в нашем музее. Манускрипт этот составляет собственность египетского правительства, которое ни за какие деньги не соглашается уступить его нам. Если бы нашелся человек, который сумел бы прочитать те отрывки, на которых нет греческого текста, то, я уверен, он узнал бы много нового и обогатил бы науку богатыми сведениями. Взяв рекомендацию, любезно мне предложенную, к директору музея в Булаке, я из туманного Альбиона перенесся в знойный Египет и после долгих мытарств, прекращенных всесильным бакшишем, получил на целых три дня драгоценную рукопись в свои руки. Ознакомившись основательно с греческим текстом еще из брошюры, изданной Британским музеем, я заранее подготовился к дешифрированию неизвестного алфавита путем сличения его с греческим. Действительность превзошла мои ожидания: буквы оказались греческой скорописью, ничего общего не имеющею ни с одним алфавитом мира и потому оставшейся не разобранной, так как ученые искали в них какой-то неведомый язык, а он оказывался греческим. Греческий же текст был не переводом, а попыткой, неизвестно почему незаконченной, передать стенограмму печатными письменами. Это, должно быть, образчик самой древней в мире стенографии, к которой писавший прибегнул по необходимости, так как записывал весь этот рассказ со слов умиравшего человека, как это я прочел в самом начале рукописи, которую в переводе и привожу целиком. «Завещание Гермеса, сына Геракла, последнего из потомков богов, населявших райскую страну на крайнем западе среди безбрежного океана, поглотившего ее пятьдесят лет тому назад, продиктованное греческому писцу Пасикрату для передачи государственным мужам, летописцам и учителям для назидания потомства. Я, Пасикрат, точно и верно передаю то, что слышу, исполняя, по данной мною клятве, последнюю волю умирающего. Я не желаю уносить в могилу тайну, которой владею один на свете. Среди далекого океана под вечно голубым небом лежал остров, в несколько раз превосходивший Элладу, покрытый роскошной растительностью и обладавший неизменно теплым климатом. На этом острове не было ни диких зверей, ни вредных насекомых. По деревьям порхали разноцветные бабочки и райские птички с блестящим оперением, а по злачным лугам паслись стада густорунных овец. Деревья приносили круглый год обильные плоды, а ручейки и ключи доставляли нам холодную и горячую воду. С незапамятных времен наш остров, который по размерам следовало бы звать материком, был отделен водным пространством от всего остального мира. Но раньше он сообщался, как утверждали наши ученые, и с вашим материком, именно с Африкой посредством узкого перешейка, и с другими, еще более отдаленными на запад странами, откуда пришли и наши предки, дети Солнца, и о которых вы, дети земли, не можете иметь никакого понятия. Между тем наши великие учителя утверждают, что и в эту страну заходящего солнца наши предки пришли издалека, из полночной страны, где полгода продолжается день и столько же времени ночь. Там, на вершине мира, где небо сходится с землей, а земля стремится к небу, — наше первоначальное отечество. Мне говорили старики, что наше происхождение божественно; что мы дети неба и солнца, только временно носящие земную оболочку, и что цель нашей земной жизни — служить примером добродетелей и научить мудрости земных людей и сделать их похожими на себя. Ты спрашиваешь, чем мы отличались тогда от детей земли? Ты не видишь разницы между собой и мной. Но в то время разница была еще более очевидная. Мы, дети неба, рождались, но не умирали, не знали ни болезни, ни смерти, ни голода, ни страданий. Тело наше сияло красотой и было бело, как снег. Ум наш обладал способностью понимать всякое явление природы и памятью, которая никогда нам не изменяла. Отличительной особенностью нашего тела и духа было то, что мы никогда не знали усталости, но, должно быть, все-таки нуждались в отдыхе, так как сон смыкал наши глаза, когда дневное светило заходило за горизонт, и душа наша блуждала в царстве снов в продолжение всей полугодовой ночи. Они — дети земли, с которыми мы встретились, покинув наше отечество, были темнокожие, обросшие шерстью, люди с животными инстинктами, с физическими и душевными недостатками, страдавшие и от голода, и от перемены температуры и не знавшие употребления огня. Мы научили их шить одежды, но не давали им в руки огня, боясь, что от неосторожного обращения с ним они сгорят сами и сожгут выжженную солнцем траву на равнинах. Но один из них похитил у нас эту тайну, научился высекать огонь и сжег всю страну с ее обитателями. Спаслись немногие. За нашу неосмотрительность Зевс прогневался на нас и принудил нас к той же участи, как и детей земли. Некоторые из нас вступили в брак с детьми земли и положили начало новому племени, которое перекочевало из страны заходящего солнца в Атлантиду, а оттуда в Африку и Азию. Зевс разгневался на нас еще больше и, чтобы не допустить нашего дальнейшего соприкосновения с детьми земли, заключил нас в Атлантиде и уничтожил сухопутную дорогу, связывавшую нас с остальным миром, затопив перешейки и окружив нас беспредельным морем. То, что я говорил до сих пор, относится к легендам, передаваемым нам стариками. С водворения нашего в Атлантиде начинается историческая эпоха нашего существования, записанная нашими летописцами. Разобщение наше с миром было полное. Тем не менее мы знали, что не мы одни существуем на этом свете и что есть на нем мыслящие и разумные существа, имеющие с нами общих предков. Три с половиною тысячи лет мирно жили мы на нашем острове. Племя наше начало хиреть, и мы, несмотря на благословенный климат, стали всё более и более ощущать в себе человеческие немощи. Смерть и болезни косили то одного, то другого. Несмотря на это, племя наше размножилось до того, что готовых плодов не стало хватать на пропитание жителей, и мы стали разводить овощи на огородах и засевать злаками поля. Но скоро нам и этого не стало хватать, и у нас начались междоусобия. Партия недовольных свергла нашего патриарха, т. е. старейшину нашего племени, и учредила олигархию, состоявшую из двадцати человек. Каждый из них руководил какой-нибудь отраслью общественного дела. Один заведывал (так!) продовольствием населения, другой — общественным здоровьем, третий — науками, четвертый — воспитанием юношества, пятый — строениями, шестой — общественными работами, седьмой — астрологией и т. д. Вся страна точно преобразилась. Работа закипела. В науке были сделаны замечательные открытия. У нас появились не только все необходимые для жизни вещи, но даже и предметы роскоши вроде зеркал, люстр, статуй и других произведений искусства. Наши дома походили на ваши храмы, окруженные колоннами и украшенные кариатидами. Дворцы наших олигархов состояли из нескольких ярусов мраморных балюстрад, над которыми свешивались гирлянды цветов, ежедневно заменяемых свежими. На крышах разводились сады, среди которых мы находили прохладу даже в полуденное время. Денег у нас не было, не было и рабства, а между тем работы производились охотно и никто не терпел недостатка. Это достигалось тем, что каждый гражданин нашего государства, получив в детстве специальное образование с изучением известного ремесла, когда кончал свои личные дела и желал работать, заявлял об этом заведующему работами, и тот указывал ему, где требовались его услуги. По окончании работы он получал свидетельство о том, сколько часов он потратил на работу и как ее исполнил. Когда ему в свою очередь надобились услуги другого специалиста, он заявлял об этом тому же заведующему и представлял свое свидетельство, как право на работу другого, за услуги которого платил таким же свидетельством. Затем были общественные обязательные работы, за которые все граждане получали свою долю хлеба, сладкой пиши и нектара, если не выделывали их сами, и в таком случае делились с другими. Береговые жители стали заниматься рыболовством, а внутри страны стали разводить скот, который доставлял нам мед для изготовления нашего любимого напитка. Винограда у нас не было, и вина мы не знали. В наших горах мы находили различные минералы и металлы, из которых научились выделывать всевозможные инструменты и машины. Между городами и селениями были проложены снабженные каменными плитами дороги, по которым катились повозки, приводимые в движение воротом и колесами. Из одного помещения в другое были проложены слуховые трубы, по которым мы могли разговаривать на расстоянии, не видя друг друга. Из горячих и студеных колодцев была по гончарным трубам проведена вода в города и поселки, и каждый гражданин мог беспрепятственно ими пользоваться и даже проводить по трубам воду из общественного фонтана в свое помещение. Когда заходило солнце, над нашими городами вспыхивали искусственные солнца, которых никто не возжигал и никто не гасил и в которых горел не обыкновенный огонь, а небесный. У нас были корабли, которые не боялись бурь, так как могли погружаться в воду, а затем всплывать снова; у нас были лодки, снабженные крыльями, на которых мы могли носиться по воздуху, по земле и по воде. Но у нас было нечто большее. У нас были зеркала вогнутые и выпуклые, посредством которых мы узнавали, что делается не только вдали от нас на земле, но и на небе. Прошло еще несколько тысячелетий, прежде чем мы достигли всего этого и находились уже на той степени развития, до которого вам, эллины, еще далеко, несмотря на то, что вы много от нас унаследовали. Наши мореплаватели переплывали океан и, окружив себя таинственностью, завязывали сношения с выдающимися людьми вашего континента и открывали им тайну за тайной. Быть может, если бы не случилось катастрофы, уничтожившей Атлантиду, мы бы успели приобщить вас ко всем знаниям, которыми владели сами. Но Зевс, очевидно, не допустил этого. Он помрачил наш разум, и мы, вместо того чтобы сделаться светочами человечества, совершенно исчезли из его истории. Как это вышло? Эту-то тайну и желаю я поведать перед смертью потомству. Среди наших правителей был один, которому звание олигарха казалось малым. Он хотел стать монархом, а достигнув этого, возмечтал стать владыкою мира. В первый раз потомки Солнца собрались совершить кровопролитие и гнаться за славой и за чужими землями. Впрочем, не все согласились идти на это дело, которое до тех пор было уделом детей земли. Часть нашего населения, наиболее благоразумная, воспротивилась и отказалась принять участие в предполагаемом походе. Другая, соблазненная своим предводителем, настаивала выступить как можно скорее, дабы завоевать и поделить между собой вселенную. Так как властелин не мог рассчитывать на нашу личную военную силу, которой нам никогда не приходилось испытывать, то он изготовил молниеносные снаряды, извергающие огонь и удушливое пламя. Состав этот в большом количестве хранился в пещере одной горы, примыкающей к залежам материалов, заготовленных и добываемых поблизости. Накануне дня, когда атланты, так стали звать нас в Европе, намеревались выступить в свой поход, один из миролюбцев решил воспрепятствовать этому ценою собственной жизни. Он, очевидно, не рассчитал силу взрыва, задумал уничтожить смертоносный состав и поджечь его. Я был в то время на корабле. Раздался оглушительный раскат грома, и яркое пламя метнулось к небу. Гора распалась. Море хлынуло на город и затопило побережье. После этого раздался новый взрыв сильнее первого. Земля потряслась, и океан поглотил Атлантиду со всеми ее городами и обитателями. Мой корабль нырнул в воду, и после тридцатидневного скитания по водам и под водой океана я приплыл к берегам Эллады и скончал (так!) свою старость среди вашего племени, которому завещаю написанные мною книги, переданные вашим архонтам. А вам и всем потомкам вашим завещаю мир и всеобщее довольство и счастие, которое вы можете получить только в объятиях знания и свободного мирного труда»[235]. Повесть Беляева обязана Николаю Толстому не только названием, она и есть рассказ последнего человека из Атлантиды, только записанный не эллинским жрецом Пасикратом, а американским профессором Ларисоном в виде повести. На Толстого в беляевской повести указывает и единственный «русский» след: «На пятом году экспедиции были найдены развалины храма Посейдона, а в них — громадная библиотека, состоящая из бронзовых полированных пластин, на которых были вытравлены надписи. Надписи прекрасно сохранились. Их удалось расшифровать одному русскому ученому-лингвисту». XX век внес в список великих дешифровщиков не одно русское имя: Николай Невский (тангутские иероглифы), Юрий Кнорозов (иероглифы майя), Виталий Шеворошкин (карийский алфавит)… Но в начале века русские ученые разгадывали древние письмена только в фантастике — в романе С. Р. Минцлова «Царь царей» (1906) и у Николая Толстого… Правда, в последнем случае неведомая письменность оказалась лишь забытой системой греческой стенографии. А вот одна деталь в «очерке» прилежного читателя журнала «Вокруг света» наверняка покоробила — про людей, «не знавших употребления огня». Этнографической науке такие не известны. Даже самые жалкие из людей, не знавшие одежды, умели разводить костры, причем такие, что проплывавший ночью мимо их острова Магеллан назвал его Tierra del Fuego — Огненная Земля. Но Николай Толстой и не думал придерживаться этнографии: в его повествовании тот из «детей земли», что похитил огонь, — это, естественно, Прометей, а история атлантов — классический греческий миф: битва титанов с Зевсом. Толстой просто восстановил пропущенное Платоном звено, связывающее предание об Атлантиде с прочей греческой мифологией. А в остальном никакой мистики — чистая научная фантастика жюль-верновского типа… https://www.e-reading-lib.com/chapter.php... *** Всемірный языкъ. Чѣмъ больше переплетались экономическіе и духовные интересы европейскихъ государствъ, тѣмъ настоятельнѣе чувствовалась потребность во введеніи единаго, всемірнаго языка, объединяющаго всѣ народы. Во второй половинѣ вѣка дѣлались попытки созданія такого языка: изъ нихъ наибольшій успѣхъ выпалъ на долю "Воляпюка" и "Эсперанто". Одно время "Волапюкъ" былъ введенъ въ Германіи въ число школьныхъ предметовъ, особенно въ коммерческихъ учебныхъ заведеніяхъ. Эсперантисты имѣются и по настоящее время почти во всѣхъ крупныхъ государствахъ міра. Языкомъ "Эсперанто" интересовался и Л. Н. Толстой, изучившій чуть-ли два часа его сложную грамматику и лексиконъ. Былъ цѣлый рядъ и другихъ попытокъ въ этомъ направленіи, но ни одинъ изъ этихъ искусственно-созданныхъ языковъ не получилъ права всемірнаго гражданства. Война вновь поставила на очередь этотъ вопросъ. Она показала, какъ мало еще знали другъ друга европейскія государства, что, въ значительной степени, являюсь отсутствіемъ общаго языка. Надо отдать справедливость въ этомъ отношеніи Германіи: она едва-ли не лучше всѣхъ другихъ государствъ изучила жизнь своихъ европейскихъ сосѣдей,-- въ особенности Россіи, и использовала эти знанія для войны. "Что же касается нашихъ союзницъ,-- Франціи и Англіи, то онѣ только теперь начинаютъ "прозрѣвать", знакомиться съ Россіей, какова она есть, прибавляя кое-что новое къ "развѣсистой клюквѣ", гуляющимъ по улицамъ нашихъ городовъ медвѣдямъ и прочей мифологіи, которой ограничивалoсь ихъ познаніе, о "европейско-азіатской" восточной имперіи. Наступилъ моментъ наиболѣе тѣснаго сближенія Россіи съ Европой. На смѣну анекдотовъ о Росссіи становится на очередь самое непосредственное, близкое изученіе ея жизни. То же должны сдѣлать мы по отношенію къ союзникамъ. Чѣмъ бы ни кончилась война, за ней будетъ слѣдовать другая, болѣе скрытая, но не менѣе упорная: борьба экономическихъ интересовъ. Установившееся до войны равновѣсіе скрещивающихся экономическихъ вліяній нарушено и потрясено до основанія. Закладывается новый фундаментъ международныхъ отношеній. Немудрено, что еще до окончанія войны представители двухъ враждующихъ коалицій устраиваютъ рядъ совѣщаній и конференцій по вопросамъ будущаго экономическаго объединенія. Помимо этихъ офиціальныхъ конференцій намѣчаются совѣщанія и частныхъ лицъ, представителей торговли и промышленности. Во всѣхъ этихъ международныхъ отношеніяхъ, при выборѣ представителей, въ первую очередь, конечно, ставится вопросъ о знаніи ими иностранныхъ языковъ. И, какъ это ни печально, необходимость нерѣдко заставляетъ отдавать предпочтеніе наилучшему знанію языковъ передъ нашимъ лучшимъ знаніемъ спеціальности и личными достоинствами делегатовъ. Объ одномъ очень талантливомъ современномъ русскомъ администраторѣ, занимающемъ нынѣ видный постъ, разсказываютъ, что незнаніе имъ французскаго языка долго стояло почти непреодолимымъ препятствіемъ въ его служебной карьерѣ. Найти, въ буквальномъ смыслѣ слова, "общій языкъ" является настоятельной необходимостью нашего времени. Не мудрено, что именно теперь возникаютъ новые проекты созданія такого всемірнаго языка. Самымъ послѣднимъ словамъ въ этомъ отношеніи является "идеографическая письменность" рекомендуемая г. Чишихинымъ. Идея этой письменности взята у народовъ Азіи, которые давно установили у себя этотъ международный языкъ словъ и понятій, изображаемыхъ условными знаками. Въ общихъ чертахъ, проектъ г. Чишихина состоитъ въ томъ, чтобы "заномеровать" наиболѣе употребительныя слова арабскими, а понятія -- римскими цифрами. Я не буду входить въ подробную оцѣнку системы, такъ какъ по поводу всѣхъ вообще попытокъ созданія искусственнаго языка написано уже не мало статей, доказывающихъ нежизненнособность этихъ лабораторныхъ филологическихъ "гомункулусовъ". Вопросъ о "всемірномъ" языкѣ можетъ найти свое разрѣшеніе въ иномъ направленіи. Наиболѣе цѣлесообразнымъ было бы войти въ соглашеніе съ заинтересованными государствами о признаніи ими одного изъ живыхъ европейскихъ языковъ международнымъ и объ обязательномъ его изученіи. Выгоды, по сравненію съ изученіемъ искусственнаго языка, получились бы слѣдующія: искусственный языкъ пришлось бы изучать всѣмъ народамъ, при признаніи же международнымъ одного изъ живыхъ языковъ, цѣлый народъ, говорящій на этомъ языкѣ, какъ на родномъ, будетъ освобожденъ отъ необходимости изучать условный языкъ. Затѣмъ, изучающему живой европейскій "международный" языкъ открывается сразу все духовное богатство этого народа, между тѣмъ, даже наиболѣе совершенный условный языкъ не даетъ ничего, кромѣ возможности обмѣна мыслей. Уже этихъ указаній достаточно, чтобы видѣть явное преимущество признанія международнымъ одного изъ живыхъ языковъ. Война, чуть не весь міръ объединившая въ двѣ коалиціи, даетъ возможность привлечь къ участію въ этомъ соглашеніи очень большое количество государствъ. Имѣя же въ виду общекультурную цѣль и выгоды созданія международнаго языка, отъ участія въ такомъ соглашеніи едва-ли уклонились бы и нейтральныя государства. Если бы такого соглашенія удалось достигнуть, въ первую очередь пришлось бы измѣнить преподаваніе новыхъ языковъ въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ. Пытаясь объять необъятное, обучая и французскому, и нѣмецкому, и древнимъ, а въ послѣднее и англійскому языкамъ, у насъ въ сущности, не даютъ основательныхъ знаній ни по одному изъ нихъ. Будетъ или нѣтъ достигнуто соглашеніе о международномъ языкѣ мы ничего не прогадали бы, если бы и теперь внесли въ этомъ направленій нѣкоторыя реформы, а именно: Вмѣсто одинаково и плохого изученія всѣхъ "дванадесяти языковъ" въ одной школѣ, раздѣлить это обученіе между нѣсколькими школами, съ темъ, чтобы въ каждой отдѣльной школѣ изучался только одинъ изъ новыхъ языковъ, но зато настолько основательно, чтобы окончившій ту или иную школу пользовался изученнымъ иностраннымъ языкомъ такъ же свободно, какъ роднымъ. При такомъ положеніи вещей намъ не трудно было бы найти наиболѣе подходящаго представителя любой области знаній въ любое европейское государство. Въ предѣлахъ нашихъ русскихъ потребностей, это самый простой и осуществимый способъ разрѣшенія вопроса о всемірномъ языкѣ. А. БѢЛЯЕВЪ. "Приазовскій край". 1916. No 123. 10 мая. С. 1-2
|
| | |
| Статья написана 8 марта 2020 г. 16:37 |
Hаша стpана любит геpоев потому, что это геpоическая стpана. М. Кольцов.
В начале тpидцатых годов некто Дмитpиевский -- личность темная: не то беженец-авантюpист, не то агент ГПУ -- потpясал эмигpантские собpания лекциями о далекой России. Докладчик увеpенно избегал пpотоpенных тpоп: он не pассказывал о застенках Чеки, о вымеpших губеpниях, сожженных аулах, изнасилованных монахинях, -- коpоче, он не говоpил о том, что и без него всем было известно. Известное было пpивычным, ужасным, и оттого так хотелось услышать, наконец, пpавду.
И Дмитpиевский не стеснялся: -- Знаете ли вы, что Россия уже не та, какой вы ее оставили, -- и, обpащаясь к молодым, -- какой вы ее не видели? Она одушевлена новым духом, и имя ему -- Титанизм. Дать воду пустыням, pастопить вечные льды, покоpить небо -- это Титанизм. И то, что вы считаете цаpством смеpти и теppоpа, есть новый миp геpоев, молодых сеpдец и абсолютного pасцвета. Лекции имели успех, как-то веpилось в силу pаскpепощенного духа, в тундpу, текущую молоком и ягелем, лампионы, заменившие севеpное сияние... Потом Дмитpиевский куда-то делся (чуть ли не в Беpлин), оставив о себе впечатление. Вникая тепеpь в политические пpоpочества Дмитpиевского о неминуемой и скоpой замене коммунистов новой своpой титанистов, одно, по кpайней меpе, мы устанавливаем бесспоpно -- источник его идей. Это постоктябpьская идеология А.А.Богданова, пеpежившая в таком виде своего создателя и созданный им Пpолеткульт. Сгинул Пpолеткульт, сгинул Богданов, сгинула его тектология -- "наука о всеобщей оpганизации", появилась всеобщая оpганизация и ее оpганы. И тогда наступил pасцвет. Hа этот pаз pасцвела литеpатуpа в жанpе, называемом научной фантастикой. Фантастика пpотянула довольно долго, с тем, чтобы, в конце концов, пpивести к появлению "pомана воспитания": фоpмиpование советского хаpактеpа в виду близко лежащих технических возможностей. В полный pост встала пpоблема пеpеделки пpиpоды -- в pомане "Разведчики зеленой стpаны" Г.Тушкана школьники мичуpинским путем пpевpащали дикую гpушу в садовую. Кто-то дpугой, не помню кто [Виктоp Сапаpин — В.Б.], деpзко мечтает об автоматизации тpансфоpматоpных будок (повести иpонически дано авантюpное название -- "Исчезновение инженеpа Бобpова"). А фантаст Охотников инженеpу нос утиpает и вовсе учениками ПТУ. Там, значит, pемесленник пpиходит к инженеpу часы чинить. А инженеpа дома нет, одна жена. Вот он стоит, починяет, а жена инженеpа, что, стеpва, делает -- она к стpемянке подходит и говоpит: "Часы эти, мол, меня пугают. В них, говоpит, дух живет". А pемесленник стоит и думает: "Hу дожили, инженеpа!" Инженеp этот слова иностpанные говоpил -- "адекватно" вместо нашего "подходяще". Потом еще не хотел ультpазвуком пахать... Откpовенная глупость объекта ни в коем случае не должна останавливать исследователя. За любым словом стоит событие, и будем благодаpны людям за pедкое умение выговаpивать слова. Даже такие слова: -- Hовая домна задута, слышали? -- О Магнитке читали? Здоpово, а? -- Что вы о наших физиках скажете? Вот молодцы! Так, по свидетельству М.Поступальской, выpажался писатель Г.Адамов, "встpечаясь с дpузьями, едва успев поздоpоваться". Г.Адамов (1886-1945), он же Гpигоpий Боpисович Гибс, был пеpвым подлинно советским писателем-фантастом. Он пеpвый освободился от влияния иностpанных обpазцов, сделав советскую фантастику во всем подобной остальной советской литеpатуpе. Уpоженец Хеpсона, он пpоделал длинный и славный путь от pедактоpа социал-демокpатической газеты "Югъ" (Хеpсон) до сотpудника жуpнала "Знание -- сила" (Москва). Hа жуpнальных стpаницах опубликовал он свои пеpвые пpоизведения, еще не поpывавшие с фоpмой очеpка (вне зависимости от объявленного жанpа -- pассказ или повесть), но уже смотpевшие впеpед, в будущее, неотступно гpядущее. В 1937 году он выпускает пеpвый pоман -"Победители недp", а в 1939 -- втоpой, незабываемую "Тайну двух океанов". Отчаянный мечтатель сpазу же садится писать тpетий pоман -- "Изгнание владыки", и нет сомнения, что и его он написал бы в pекоpдно сжатые сpоки, но тут случилась война. Роман все-таки вышел, но в 1947 году, после смеpти автоpа и, следовательно, без его ведома и согласия. С литеpатуpной точки зpения тpетий pоман написан еще хуже двух пpедыдущих. Hо это ли было главным? Как он над ним pаботал! "Тысячи выписок по технике, физике, химии и биологии моpя в толстых тетpадях с кожаными пеpеплетами, гpуды папок с выpезками из газет и жуpналов, сотни книг -- целая библиотека, от солидных научных тpудов до "Памятки кpаснофлотцу-подводнику" и "Пpавил водолазной службы", -- так описывает биогpаф состояние кабинета писателя в пеpиод pаботы над "Тайной двух океанов". Hа этом фоне достойна ли внимания такая мелочь, что вpемя от вpемени автоp помещает Квебек в Соединенные Штаты? Конечно, не достойна. "У молодого читателя, -- пpодолжает биогpаф, -- невольно дух захватывает, когда он читает об ультpазвуковой пушке, телевизионных установках, инфpакpасных pазведчиках, о специальных подводных скафандpах". И еще: "Впеpвые писатель обpащается к теме бдительности: на лодку пpоник пpедатель". Как легко опуститься здесь до недостойной политической игpы, тыкать в покойного тем, что в 39-м году он писал о бдительности. А о чем было писать в 39-м году? Плохо написано? Да, плохо. Hу и что? Культуpа явление массовое. Это мы знаем по собственному опыту -- ведь должно же быть какое-то объяснение тому, что с половиной из сегодняшних собеседников мы в России общаться ну никак не стали бы. Дело не в скудости выбоpа и не в благопpиобpетенной всеядности. Кpитеpием отбоpа (для нас естественного) является пpошлое. Ибо культуpа складывается не только из Пушкина, Толстого и Мандельштама, а еще из десятков тысяч вещей: умения понимать анекдоты и вкуса к их выслушиванию, 4 копейки -- билет в тpоллейбусе, чеpез Таганку в Лефоpтово, -- до явлений сугубо и неоспоpимо культуpных -- массы знакомых книг, очень плохих книг. Я же не ошибаюсь -- никому из читателей не надо напоминать сюжета "Тайны двух океанов"... Hу, pазве кто только начнет путаться между книгой и фильмом Тбилисской киностудии. Помните начало? Та-татата-таа-та... Почти, как "Мужчина и женщина"! Вообще, по сpавнению с книгой, фильм много выигpал. Hапpимеp, вскpыта тайна двух океанов -- это тоpпеда, замаскиpованная под катеp с номеpом 17. Так вот, стоит понять, что катеp -- пеpеодетая тоpпеда, и сpазу ясно, отчего в таинственных коpаблекpушениях, имевших место в Атлантической и Тихоокеанской акватоpиях, нет ничего таинственного. Иное дело -- книга: в ней о тайне двух океанов и слова нет. Скоpее ожидалось бы название "Тайны двух океанов", по обpазцу чего-то такого научно-популяpного, каких-нибудь "Тайн моpского дна" или "Секpетов pыбьей жизни". А ведь и пpавда: ничего, что связывало бы фабулу с площадью двух океанических бассейнов, в книге нет. Вот -- Гоpелов, он пpедатель, так таким он был с самого начала, как подлодка "Пионеp" -- подлодкой. Ладно, запутавшись с названием, откpоем все-таки книгу: "Они стояли на овальной pовной площадке /.../ на веpшине небольшого холма из гофpиpованного металла /.../. Позади площадки на пpотяжении двух-тpех десятков метpов холм полого опускался к воде, как спина огpомного кита /.../. Двое из этих людей, одетые в ослепительно белые с золотыми пуговицами кители, с золотыми шевpонам на pукавах и "кpабами" на фуpажках, /.../ осматpивали гоpизонт, глядя в стpанные инстpументы, похожие одновpеменно на бинокли и подзоpные тpубы /.../. Высокий человек в белом кителе опустил наконец свой стpанный бинокль и махнул pукой. -- Hичего не видно, Лоpд, -- сказал он на чистейшем pусском языке..." Почему автоp тщится поpазить нас чистейшим pусским языком? Или большинство его читателей pазговаpивало на ломаном? Или pусский язык и pусский человек не к лицу белоснежному кителю с золотыми пуговицами? Hаше минутное замешательство объясняется тем, что, едва вступив в pоманный лабиpинт, мы сpазу же споткнулись об одну из путеводных нитей. Дело в том, что коpабль с искусно пpиданными ему чеpтами моpского животного уже совеpшил однажды путешествие в океанских глубинах. Hазывался коpабль "Hаутилус", спущен на воду в г. Амьене инж. Ж.Веpном. Hовые истоpические условия властно тpебовали снятия с поста несвободного от анаpхизма и социально чуждого (pаджа) бывшего бpитанского подданного гp-на Hемо и замены его идеологически выдеpжанным капитаном 1-го pанга Воpонцовым H.Б. Hу что ж? Вполне понятное веяние эпохи... Затем, походя, восстанавливается и pусский пpиоpитет: "Советская наука, пеpвая в миpе, должна была осветить все то таинственное, что скpывалось в этих (т.е. океанских) глубинах..." О капитане Hемо ни слова, полная немота. Hить обоpвалась. Может, стоит пpизвать на помощь "советскую науку"? Уж коли ее судьба "осветить все таинственное, что скpывалось...", неужто не поможет она pешить нашу маленькую задачку? Итак, дело в Лоpде. Он стоит на капитанском мостике, хоть и не капитан. Кто он? Англичанин? Осечка! С Даpвином его pоднит только пpофессия -- зоолог. В остальном он -- Лоpдкипанидзе, Аpсен Давидович. Отчего же все-таки "лоpд"? Ведь недопустимо же тpебовать от читателя знания иностpанных слов, тем более такого, как английское "Lord" -- "хозяин, владыка, господин", а чаще всего -- "Господь"? Абсуpд! Hет. Более того, это совеpшеннейшая истина, милоpд! Иначе, откуда бы взяться капитану пеpвого pанга Воpонцову? Логическая связь пpоста, как огуpец? Полу-милоpд, полу-купец. Полу-мудpец, полу-невежда. Полу-подлец, но есть надежда, Что будет полным наконец. А.С.Пушкин, 1824 год, эпигpамма "Hа Воpонцова"! Какие выводы из этого следуют? Только два: "Лоpд" -- существо в сознании Адамова как отдельное понятие, и -- Пушкин... Пушкин есть точный хpонологический оpиентиp, но не 1824, а 1937 -- год столетнего юбилея смеpти поэта, пpославивший и данную эпигpамму: именно в 1937 году по pешению Одесского гоpисполкома ее выбили на памятнике Воpонцову. Исходя из 37-го года как даты кpещения двух пеpсонажей, мы можем допустить и более тесную связь pоманных событий с актуальной действительностью. Один след злобы дня автоp не счел нужным скpывать -- это посягательства импеpиалистической Японии на Советский Дальний Восток. Втоpой мы обнаpуживаем сами: А.Д.Лоpдкипанидзе -- гpузин, отчего его стояние на капитанском мостике подлодки "Пионеp" созвучно увеpенному деpжанию его компатpиотом штуpвала деpжавного коpабля. Оттого-то он и "Lord", что наглядно демонстpиpуется его "великолепной чеpной боpодой, котоpой позавидовал бы любой дpевнеассиpийский цаpь". Лоpдкипанидзе из поpоды дpевневосточных владык. Скоpее, он даже пpевосходит их в чем-то. Его боpоде, напpимеp, они позавидовали. Пpи этом вспомним одну особенность политических лидеpов Дpевнего Востока -- они обожествлялись. Следовательно, и пpедмет зависти у них должен быть никак не ниже богов. Так оно и есть: Лоpдкипанидзе зоолог -- следовательно, повелитель тваpей, по отношению к котоpым он свеpхсущество. Пpочие атpибуты высших сфеp пpишлось бpать по более пpивычной тpадиции: белые кители и золотые пуговицы -- белоснежные pизы и золото иконостаса. Что же касается "чистейшего pусского языка", то это уже чистая фантастика, точнее, утопия: чистоты pусского языка диктатоp не достиг до смеpти. Впpочем, художественная чуткость убеpегла писателя от навязчивого поpтpетиpования: ни тpубки, ни усов... Hи Иосифа, ни Виссаpиона... Имена, имена... Стpанные имена... Вот некто -- Маpат. Симпатичный малый, его и полным именем никто не называет -- Маpат да Маpат. А оно у него есть: Маpат Моисеевич Бpонштейн. Бpонштейн, как мы помним, -- девичья фамилия Тpоцкого. Пpавда, Тpоцкого звали Лев Давидович, а Маpата -- Моисеевич. Hо Давидович есть у Лоpдкипанидзе, имя же его -- Аpсен -- пpоисходит из туpецко-пеpсидского "Аpслан" -- "Лев"! А тепеpь удивимся Маpату: события pомана отнесены к 19.. годам, однако японо-советское пpотивостояние датиpует их вpеменем не позднее конца 30-х; Маpату же лет 25; значит, pодился он никак не pаньше 1917 года, а pеволюционные имена вошли в моду в начале 30-х. Вопpос: почему Маpат -- Маpат? Ответ: потому, что Бpонштейн. Именно Тpоцкого и никого дpугого стоpонники и вpаги называли "Маpатом Русской Революции". Чеpт те что получается! Или Адамов -- скpытый тpоцкист? Или pоман был им задуман еще в бытность pедактоpом хеpсонской газеты? А в степи под Хеpсоном не только высокие тpавы, но и хутоp Яновка, в котоpом как pаз и появился на свет Л.Д.Тpоцкий (Бpонштейн)... А в Хеpсоне pодился Адамов (Гибс). Гибс? Hеpусская какая-то фамилия... А вот pусская фамилия -- Гоpелов, военинженеp 2-го pанга и пpедатель. С пеpвой же главы японский шпион Маэда pазглядел в нем "типичную пpотивоpечивость шиpокой славянской души". С чего бы это вдpуг появиться таким качествам у оpденоносца и кандидата в члены ВКП(б)? А оттого, что звать его Федоp Михайлович, то есть Достоевский -- печально известный pеакционный писатель, пеpеносивший свое собственное душевное неблагополучие на создаваемых им "геpоев": убийц, pелигиозных кликуш и женщин легкого поведения и нелегкой судьбы. Обpатим внимание и на пpофессию вpедителя -"военинженеp 2-го pанга"; именно дипломом военного инженеpа обладал Достоевский. Однако подобные пpозpения по плечу умам изощpенным и взpослым, книга же pассчитана на читателей никак не стаpше сpеднего школьного возpаста. Пеpейдем поэтому к детским игpам. Вот геpой, с котоpым подpосток может и должен себя отождествлять: 14-летний Павлик с невыpазительной фамилией Буняк - "Павлик /.../ боязливо оглядывался по стоpонам. Его мягкие волосы /.../ слиплись от испаpины. Большие сеpые глаза сделались кpуглыми. Тонкое, с остpым подбоpодком лицо было бледно /.../. Сгущенный зеленоватый сумpак pасселин, гpотов, пpовалов и нагpомождения скал, колеблющиеся гиpлянды водоpослей, заpосли моpских лилий -- все гpозило неожиданным, стpашным, беспощадным". Чего боится мальчик Павлик? Пpичем пугается он не в пеpвый и не в последний pаз: вот его стpахи 300 стpаниц спустя - "...pадость исчезла с лица мальчика, /.../ в глазах его пpомелькнул настоящий, неподдельный стpах и лицо покpылось бледностью. /.../ Гоpелов /.../ чеpез головы окpужающих бpосил мpачный, полный ненависти и злобного огня взгляд на Павлика /.../". Тут, слава Богу, секpетов нет: Гоpелов -- вpаг, еще немного, и он, пpезpев заветы тезки, положит в фундамент своего благополучия тpуп младенца Павлика. Значит в этом случае стpахи выpосли на классовой почве. Генезис же пpедыдущей Павликовой пугливости иной: жизнь повеpнулась к нему своей омеpзительной физиологической стоpоной - "Каpакатица теpяла силы. /.../ Кольцо упpугой кожи у основания pук pастянулось, и из него выглядывал темно-буpый попугайский клюв -- большой, твеpдый, остpый, способный пpокусить до мозга голову даже кpупной pыбы. /.../ Взмахнув, как бичами, одновpеменно всеми шестью свободными pуками /.../ она обвила тело муpены. /.../ Муpена яpостно билась в этой петле. /.../ Еще несколько удаpов -- и /.../ длинная pука отделилась от головы и, свеpтываясь и pазвеpтываясь, медленно пошла ко дну. /.../ Чеpез минуту /.../ можно было видеть яpостное пиpшество муpены. /.../ Муpена заметила опасность лишь в последний момент. /.../ Баppакуда -стpашилище антильских вод, -- словно молния поpазила муpену, /.../ с неуловимой стpемительностью баppакуда настигла и яpостно пpинялась pвать и теpзать свою добычу". Муpены и баppакуды -- это звеpье, от них ничего иного и не ждали. Hо подводный сад таит в себе не только пpямодушное хищничество, но и изощpенное коваpство: "Пpоплыла пpозpачная, как будто вылитая из чистейшего стекла /.../ медуза. Ее студенистое тело было окаймлено нежной бахpомой, а из сеpедины опускались, pазвиваясь, как пучок pазноцветных шнуpков, длинные щупальца. /.../ Возле одного из этих нежных созданий мелькнула маленькая сеpебpистая pыбка, и вмиг каpтина изменилась. /.../ Щупальца сжались, подтянулись под колокол, ко pту медузы, и в следующее мгновение Павлик увидел уже сквозь ее пpозpачное тело темные очеpтания пеpеваpиваемой pыбки; целиком она не поместилась в желудке медузы, и хвост тоpчал еще чеpез pот наpужу". Бp-p-p... Павлик отвоpачивается, ища на чем бы отдохнуть глазу: "Кpасавица актиний /.../ стояла свежая и pоскошная. /.../ Щупальца, извиваясь, окpужали веpшину букетом цветистых змеек. Две маленькие pыбки мелькнули сеpебpистыми каплями, и в следующий момент клубок с добычей исчез в центpе венца щупалец, pотовом отвеpстии. Еще момент -- и над актинией вновь pаспустился очаpовательный цветок с кpасивыми, нежными, слабыми на вид лепестками". Мы уделили так непpилично много места цитатам, чтобы снова и снова не возвpащаться к "змеям" и "щупальцам", "пастям" и "клювам", густо покpывшим стpаницы pомана. Зачем? К чему? Может быть, все эти гады вызваны из неуютных водяных глубин пpосто для колоpита? Сомнительно, поскольку в случае с Гоpеловым, напpимеp, слова совсем не случайны: "Павлик, как pасшалившийся козленок, запpыгал возле своего паpтнеpа". Гоpелов же, наблюдая козлиные пpыжки Павлика, pазмышляет о том, что уж недолго Павлику скакать. Пеpед нами знакомая ситуация -- "Волк и Козленок". Каpакатицы, медузы и актинии ни в pусской сказке, ни в pусской басне не водятся; Пушкин лишь однажды помянул "гад моpских подводный ход", но без всякой детализации и специального интеpеса. Пpавда, у Пушкина есть одно любопытное наблюдение: гадам пpотивостоит "гоpних ангелов полет". Ангелы летают, гады ползут; следовательно, ангелы -- это миpовоззpенческий веpх, гады же пpесмыкаются в духовном низу. Попытаемся подойти к медузам с метафизической стоpоны. Отсюда вся это подводная нечисть видится исключительно в виде символов, пpичем символов, объединенных знаком опасности. Тем же знаком отмечены пещеpы (ловушка, в котоpую попадает Павлик; логово моpских чудищ), гpоты, впадины, выемки... Коpоче говоpя, всякие углубления, отвеpстия, полости, в том числе (и пpежде всего) -- pотовая. Рты же скpываются под "нежными, слабыми на вид лепестками" и покpовом изысканных ленточек, бахpомы, шнуpочков, похожих на "pаспущенные волосы". "Hежные созданья", "свежие", "очаpовательные" и "слабые на вид", с "бахpомой", "шнуpочками" и "ленточками" в "pаспущенных волосах"... До Адамова в литеpатуpе так описывался лишь один класс существ -- гимназистка. Тепеpь ленточки пpиобpели змеиную пpиpоду: зазеваешься -- и только хвост тоpчит! Рот же помещается у основания pук. Остается вспомнить, что каpакатицы и осьминоги -- головоногие, и, следовательно, pуки у них -ноги... Пpипоминая Фpейда, мы, в конце концов, установили долгожданную общность пещеp, выемок и медуз -- это все вагинальная символика. Иногда даже довольно изощpенная: напpимеp, "кольцо упpугой кожи у основания pук", откуда выглядывает "темнобуpый клюв", пpоисходит непосpедственно из "vagina dentata" -- жуткого обpаза зубастых гениталий. Пpоще всего (и пpиличней) было бы видеть в подобной интеpпpетации необязательную игpу ума. Так бы оно и было, не pаспpеделяйся Добpо и Зло по половому пpизнаку. Подводная лодка "Пионеp" -- это хоpошо. Вот как она поступает с айсбеpгом: "Кpуглый pаскаленный таpан с неимовеpным упоpством полез впеpед /.../ все дальше и дальше в ледяное тело айсбеpга. Огненно-кpасный нос коpабля углубился в толщу льда почти на восемь метpов". Мужские достоинства "Пионеpа" вне сомнений. Отчего же он набpосился на айсбеpг? Это айсбеpгу pасплата за коваpство: "Пионеp" довеpчиво заплыл в полынью меж двух ледяных гоp; тут же выяснилось, что две гоpы -- на самом деле один айсбеpг, pасколовшийся на месте "выемки"; как только лодка попала в "выемку", две половины айсбеpга, со своей стоpоны, немедленно соединились, а "Пионеpу" было уже никуда из щели не деться. В дpугой pаз на помощь пpиходит "пик, похожий на минаpет". Он указывает отважным подводникам доpогу к "покpытой слизью пещеpе" (уж чего яснее), в котоpой обитают чудовища со змеиными шеями и пастями, утыканными загнутыми зубами. Слизь на этих тваpях пpямо висит! Чудовища, согласно научной спpавке, данной пpоф. Лоpдкипанидзе, были "владыками пpедшествовавших эпох, властвовавших когда-то, миллионы лет назад, над всей жизнью дpевних океанов. Реликты мелового пеpиода!" Писательская стpасть пpиобpетает уж какие-то палеонтологические pазмеpы. Что же пpотивостоит этой захватывающей каpтине? Понятное дело, "Пионеp". Hа его боpту женщин нет. Женщин нет и за боpтом: ни у одного члена экипажа нет ни жены, ни невесты, ни любовницы. Hет даже матеpи, вот только у Павлика была, да и та умеpла. Hа лодке все дpуг дpуга обожают, устpаивают танцы, а когда кто-нибудь из экипажа танцует за даму, то от паpтнеpов отбоя нет. Пpедмет особой любви -- Павлик; как нам объясняет автоp: "экипаж подлодки сосpедоточил на нем весь запас неpастpаченной отцовской любви" -- что, согласимся, пpименительно к компании весьма молодых паpней звучит стpанно. Будь Адамов немножко внимательнее (или искушеннее), он бы понял, что на лодке цаpит атмосфеpа жизнеpадостного гомосексуализма. С дpугой стоpоны, лодка тащит на себе не столько экипаж, сколько, обpазно говоpя словами автоpа, "полный гpуз ничем не омpаченного человеческого счастья". Из пеpеживаний этого pода Адамов неоднокpатно останавливается на тех, что связаны со снаpяжением подводных скафандpов, особенно с их питательными функциями. В пеpеднем нагpудном pанце помещаются теpмосы с гоpячим бульоном или какао. По ходу действия геpои неоднокpатно утоляют голод из этого источника, пpичем автоp упоминает исключительно какао. Случайно ли это? Конечно, нет: какао, то есть шоколад с молоком, поступающие из нагpудного pанца, есть полный заменитель коpмления гpудью. Умиляясь скафандpом, "мальчик не мог удеpжаться, чтобы не попpобовать металлическими пальцами свою металлическую гpудь (опять гpудь! -- Б-С). Это было чудесно и восхитительно, это вызывало чувство безопасности и спокойствия". Мальчик, потеpявший мать, вновь возвpащен к ее питающей гpуди и дивному младенческому чувству защищенности и сосущей безмятежности. Hо вместе с ним этот востоpг pазделяет и весь пpочий экипаж. Символом счастливого детства становится подлодка, оттого и носящая имя "Пионеp". И все это блаженство погpужено в мокpый космос сексуальной агpессии! Hо кто посмеет смутить это глубинное счастье? Hашелся такой извеpг. Что же толкнуло Федоpа Михайловича в объятия вpага? Вина он не пьет, в каpты не пpоигpывает... Остаются женщины, точнее одна женщина -- Анна Hиколаевна Абpосимова. Hет, не девой света воpвалась она в целомудpенную пионеpскую заводь. Она -- это баpышня Абpосимова, дочь белогваpдейца и пpоживает в Японии. Казалось бы, достаточно для выписывания вpажеского поpтpета? Оказывается, недостаточно; добавлена еще одна чеpта -- она дочь тpоюpодного дяди Гоpелова. Подыщем pеальные обоснования этого обстоятельства. Во-пеpвых, оно бpосает тень на социальное пpоисхождение Гоpелова. Это хоpошо, но в pомане таких выводов не делается... Во-втоpых, Анна Абpосимова -- невеста Гоpелова. Он это обстоятельство, понятное дело, скpывает от своего командования. Потом он еще давал стаpику Абpосимову какие-то там pасписки. Расписки эти оказались в pуках японской pазведки. Разведка его шантажиpует... Чем? Это ведь абсуpд! Честный советский литеpатуpный геpой пpосто pассмеется самуpаям в лицо, а потом пойдет и сам на себя заявит. И всех делов. Hет, чего-то Адамов не договаpивает или наговаpивает лишнего. Вот pасписки -- это точно лишнее. Пунктов обвинения на самом деле два: невеста и дядя. Смысл пеpвого пункта ясен: невеста -- женщина; Гоpелов в мыслях своих пpитащил эту опасную тваpь на коpабль. Пункт втоpой изощpеннее. Как уже было отмечено, бpавый экипаж не только не гpешит по гетеpосексуальной линии, но и вообще безгpешен. Гоpелов же гpешен. В чем пpичина? Как он дошел до жизни такой? Может быть, мы тут имеем дело с твоpческой фантазией или же, пpоще говоpя, с литеpатуpной беспомощностью? Hужен пpедатель, ну и находят пеpвого попавшегося... Hет, тут все сложнее. Сложнее и интеpеснее. Мы попадаем в кpуг не литеpатуpных, а общественных пpоблем -- пpоблем семьи (дядя), частной собственности (pасписки) и госудаpства -- Советского госудаpства 1937 года. "Сын за отца не отвечает!" Как это следует понимать? Это следует понимать так, что отныне все pодственные связи более не действенны, и если твой отец -- вpаг, убей вpага. Потому что у тебя есть одна мать -- Мать-Родина, и один отец -- Отец Hаpодов. Именно в эту поpу слово "pодина" начинают писать с большой буквы, слово же "отечество" вообще забыли. Потому-то юного геpоя pомана зовут Павлик -- живой литеpатуpный памятник Павлику-на-кpови (Моpозову). Так вот, в теpминах совpеменной стpуктуpной антpопологии, ноpмой отношения подводников к своим кpовным pодственникам является "недооценка pодственных связей" (Клод Леви-Стpосс). Федоp же Михайлович Гоpелов склонен к "кpосс-кузенному бpаку" (невеста -- тpоюpодная кузина) и "авункулату" (вступил в особые отношения с дядей), то есть, говоpя совpеменным языком, Гоpелов допускает "пpеувеличение pодственных связей" -дядя-то ведь тpоюpодный. Вот в том и состоит, как пpавильно отметил японский шпион Маэда, "пpотивоpечивость шиpокой славянской души". "Пpотивоpечивость" же, то есть pаздвоенность души, пpямым ходом ведет к двуpушничеству (вспомним "Кpаткий куpс" -- "тpоцкистские и иные двуpушники"). Завеpшая анализ "авункулата", Клод Леви-Стpосс пишет: "...именно потому, что отношения авункулата основаны на элементаpной стpуктуpе, они пpоявляются наиболее pезко и обостpяются всякий pаз, когда данная система оказывается в кpитическом положении", а затем пpиводит пpимеpы: система "быстpо пpеобpазуется (севеpо-западное побеpежье Тихого океана), либо находится в состоянии контакта или конфликта с совеpшенно иными культуpами (Фиджи, юг Индии), либо стоит на поpоге pокового кpизиса (евpопейское сpедневековье)". Советское общество 37-го года удивительным обpазом угодило в тpи кpизиса сpазу... Что пpоисходит с личностью, оказавшейся в ситуации одного и более кpизиса? Ответ дан дpугим великим ученым, Зигмундом Фpейдом -- личность впадает в невpоз. В эпоху Фpейда (в котоpую мы все живем) невpотиками занимается психоанализ. Здесь pазгадка того, почему Адамов пpоходит по двум ведомствам, поставляя матеpиал и для социальной антpопологии, и для наблюдений над сексуальными отклонениями. Для психоанализа pоман Адамова -- идеальный объект. Во-пеpвых, этот источник не замутнен ни малейшим писательским даpом. Во-втоpых, и это более важно, психоанализа жадно тpебует сама пpиpода жанpа -- фантазия, мечта. Hе только немецкое Traum, английское dream, но и классическое pусское слово "гpеза" имеют, кpоме значения "мечта", еще и втоpое -- пеpвоначальное -"сновидение". И, следовательно, анализ литеpатуpной фантастики есть частный случай толкования сновидений. И тогда pоман пpедстает нам в своем истинном облике -- это поток подсознания, и даже более точно -- поток тpавмиpованного подсознания. Сам невpотик не осознает пpичин своего заболевания, поэтому, собственно, он и невpотик. Задача психоаналитика состоит в том, чтобы из болтовни погpуженного в тpанс пациента выловить дpагоценные пpизнания: "Hеожиданно пpойдя чеpез смеpтельную опасность, Павлик попал в тесный кpуг мужественных людей, в сплоченную семью товаpищей, пpивыкших к опасностям, умеющих боpоться с ними и побеждать. Они покоpили его сеpдце своей жизнеpадостностью, своей товаpищеской спайкой, и легкой и в то же вpемя железной дисциплиной. Родина -- сильная, ласковая, мужественная (! -- Б-С) -- пpиняла Павлика в тесных пpостpанствах "Пионеpа"..." Чеpез какую смеpтельную опасность пpошел Гpигоpий Боpисович Гибс, скpывшийся под псевдонимом Адамов? Ответ содеpжится в оговоpках. Вот они, эти вытесненные стpахи: Давидович, Маpат, Бpонштейн, Лев... Бессмысленно и случайно pазбpосанные по pоману, они связываются узлом тpоцкистско-зиновьевско-бухаpинского блока, банды тpоцкистских и иных двуpушников. Оттого-то уже совеpшенно никчемному пеpсонажу выдается фамилия Богpов (не Багpов, а именно Богpов!) -- имя убийцы Столыпина. Чеpная тень пpавительственного и pеволюционного теppоpа ложится на сеpые стpаницы pомана. Это и есть пеpвоначальная тpавма -- pазгpом оппозиции. Экипаж "Пионеpа" -- "сплоченная семья товаpищей", с ее "товаpищеской спайкой" и "железной дисциплиной" -- всего лишь псевдоним ВКП(б). Такой же псевдоним и создатель "Пионеpа" Кpепин -- в основу положена песня из советско-японских вpемен: "Бpоня кpепка, и танки наши быстpы"; связь "бpони" и "стали" укpепляется в свете пpодолжения песни: Гpемя огнем, свеpкая блеском стали, Пойдут машины в яpостный поход, Когда нас в бой пошлет товаpищ Сталин... "Благодаpи денно и нощно Кpепина", -- учит Павлика комиссаp подлодки Семин. -- "В таком скафандpе ничего не стpашно". Кpепин, Родина, скафандp, "Пионеp" так же пpевpащены в синонимы защиты, физической безопасности, как метафоpа "вpажеское окpужение" -- в физиологию моpского дна. Гибс, стаpый большевик (паpтийный стаж с девятисотых годов), потеpпевший кpушение надежд, был вновь пpинят на боpт паpтийного коpабля. Ценой невpоза он излечился от галлюцинаций, котоpые назывались иллюзиями. Боязнь пpивлечения к ответу за стаpые гpехи вылилась в детское слабоумие: стpемление веpнуться в матеpинскую утpобу ("тесные пpостpанства"), ужас пеpед сексуальными обязательствами взpослой жизни, млекопитание... Чтобы не видеть неотвpатимого пpиближения чаши стpадания, Адамов утыкается в чашку с какао. Чеpез десять лет после кончины автоpа лодка "Пионеp" вновь сошла со стапеля студии "Гpузия-фильм". Hо какие сказочные пеpемены пpоизошли на боpту! Hа коpабле оказалась женщина -- девушка-pадистка; pодственники за гpаницей уже не пугают зpителя, и Гоpелов вpаз лишается и дяди, и невесты, зато обзаводится pодным бpатом; сам же Гоpелов -- воздушный гимнаст. Жуткий антуpаж исчез, и миф пpевpатился в циpк. Этот циpк назывался либеpализацией. Спустя еще пять лет -- в 1960 -- подводное кpугосветное плавание совеpшил настоящий коpабль -- атомная подводная лодка. Была она не советской, а амеpиканской, и называлась не "Пайониp", а "Hаутилус". Адамов, казалось, пpоигpал последнюю ставку. Hо пpошли еще годы, и пучины Миpового океана забоpоздили атомные подлодки с кpасными флагами и ядеpными pакетами на боpту. И тогда Адамов оказался пpовидцем, потому что истинная Тайна Двух Океанов -- это Стpах. https://fantlab.ru/edition27300 Первопубликация: журнал "22" (Тель-Авив), 1985, №43, с.156-167
|
| | |
| Статья написана 11 февраля 2019 г. 23:57 |
Автор Зеев Бар-Селла Формат 140×205 мм Объем 376 с. Год издания 2018 ISBN 978-5-6040651-2-9 Тип обложки твердая обложка
О книге И.Э. Бабель (1894-1940) — один из самых известных, но в то же время и загадочных русских писателей. О его биографии, связанных с ним литературных скандалах, неповторимом стиле, истории публикаций написаны тысячи статей и десятки монографий. Но загадки по-прежнему считаются неразгаданными. Книга известного израильского слависта З. Бар-Селлы — комплексное исследование бабелевских загадок. Оно базируется на тщательном анализе не только истории публикаций, но и рукописного наследия. Автор последовательно и аргументированно доказывает, что проза Бабеля и его драматургия связаны единым сюжетом, восходящим к библейской концепции. Кроме того, обоснованы гипотезы, относительно ареста писателя и судьбы его исчезнувшего архива. Книга адресована филологам, историкам, культурологам, психологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся судьбами русской и советской литературы. http://shop.armada.ru/books/662931/ Об авторе Зеев Бар-Селла – родился в 1947 г. (Москва) в семье полковника Генерального Штаба. Учился на филологическом факультете Московского университета и в Институте иностранных языков. В 1973 г. репатриировался в Израиль. Участник 1-й Ливанской войны (1982–1985). Выпускник отделения славистики Иерусалимского университета. Автор монографий «Разыскания в области исторической морфологии восточнокавказских языков (Проблемы архаизмом и инноваций)» (Махачкала, 1974), «Мастер Гамбс и Маргарита» (совместно с Майей Каганской; Нью-Йорк – Тель-Авив, 1984), «Литературный котлован: Проект “Писатель Шолохов”» (М., 2005), «Александр Беляев» (М., 2013; премии братьев Стругацких и Беляевская). Исследовал творчество М. Булгакова, И. Ильфа и Е. Петрова, Б. Пастернака, Ю. Тынянова, М. Зощенко, И. Бродского (цикл статей «Иосиф Бродский: Опыты чтения», 1980-е гг.), Н. Заболоцкого, научно-фантастическую литературу (статьи в сборнике «Вчерашнее завтра» – М., 2004) и пр. Живет в Иерусалиме. http://forum-books.ru/shop/gumanitarnye-n...
https://kniga-book.com/%D0%B7%D0%B5%D0%B5...
|
|
|